— Чего? — глупо переспросила Марина.
— Поесть дай, — совсем оробел однорукий.
В сумке у Марины Васильевны остался паек только на здоровенного кобеля, обитавшего в районе института, которому студенты физмата дали кличку Матан. Справедливо рассудив, что полбуханки ржаного и триста граммов дрянной соевой колбасы для завтракавшего дворняги будет многовато, Кулик разделила порцию Матана пополам. В мгновение ока расправившись с подачкой, бомж сыто рыгнул и посчитал нужным отрекомендоваться:
— Пиворас.
— Что «раз»? — не поняла Марина.
— Зовут меня Пиворас. Литовская фамилия.
Марина Васильевна критически оглядела Пивораса. На литовца не похож: смуглый, чернявый, он больше на цыгана смахивал.
— Если литовская, то ударение на первый слог падать должно, а не на последний.
— Так меня только так и окликают, я привык.
— А имя-то у тебя есть?
— Есть, — согласился Пиворас.
— Ну говори-говори…
— Альбин Петрович.
Час от часу не легче.
— Только ты меня так не зови. — Бомж опасливо огляделся.
— Почему?
— Побьют. Меня много бьют. Поймают за углом, спрашивают: как имя-отчество? Я отвечу, а меня ботинком по яйцам. Руками не бьют, брезгуют… Только ты не брезгала. — Голос Пивораса потеплел.
— Ты где живешь-то, Альбин Петрович? — Марина Васильевна заглянула в сумку, мысленно попросила прощения у Матана и отдала остатки хлеба и колбасы бомжу.
— У меня есть дом, — горячо заговорил Пиворас, — есть-есть! И деньги, и машина тоже есть. Только я не живу там.
— Где? В машине?
— Да нет же, в доме. — Альбин Петрович посмотрел на Марину, как на сумасшедшую.
— Почему?
— Дорого его содержать. Электричество, газ, коммунальные услуги, да и просто квартплата… Да и на машину бензина не напасешься, — добавил он, немного подумав.
— А деньги тебе на что?
— Ну да, — хмыкнул бич с таким превосходством, будто это он кандидат наук, а Марина на улице побирается. — Их же украсть могут!
— Украсть?
— Конечно! Я же говорил: поймают за углом, спросят, как зовут, а потом ботинком по яйцам — и все заберут. Не, я с деньгами не связываюсь.
— Так ты мне скажешь, где живешь? — повторила вопрос Марина Васильевна.
— Там, — махнул рукой Пиворас.
Между тем в закутке стало темно, начал накрапывать дождик. Пиворас вызвался проводить Марину Васильевну, и та милостиво позволила.
Расстались на перекрестке, неподалеку от места стычки. Парень явно не дружил с головой, но оказался вполне вменяемым и милым, обещал не обижать Марининых зверей, если она и ему что-нибудь будет приносить.
Дома Марине едва хватило сил накормить своих питомцев и выгулять собак. Не поев сама, она переоделась и бухнулась в кровать.
Ночью умер Гаврик.
Пиворас не врал. У него действительно имелись и дом, и машина.
Деньги, кстати, тоже не представляли проблемы: мать Альбина Петровича владела лесозаготовительной фирмой. Однако синдрома бродяжничества вышеупомянутое благосостояние не отменяло, так что матушке, а заодно и секретарю и двум охранникам скучать не приходилось.
Доктор сообщил маме, что у сына гебоидный синдром и дромомания — всего лишь следствие. Лиана Степановна накупила лекарств, наняла сиделку, но Альбин умудрялся линять даже будучи запертым с опытной нянечкой в одной комнате. Обычно его находили на лесопилке недели через две-три. Грязный, вшивый, но весьма довольный собой, он делил кров с китайцами, ютившимися в вагончике. Китайцы знали, что Пиворас — сын хозяйки, по-этому относились к пареньку с пиететом, сам же Альбин китайцев любил за то, что они всегда улыбаются и кивают.
Естественно, когда Аскольд, мамин секретарь, в сопровождении отлитых по одной форме бугаев Коли и Коли-второго являлся узнать, не здесь ли обитает Альбин, Пивораса сдавали с потрохами, но он не обижался.
Он знал, что через месяц или два снова сюда вернется.
Однако нынче все шло навыворот. Оба Коли сторожили вагончик денно и нощно, перепугали весь рынок, на котором Альбин обычно зарабатывал себе на жизнь (воровать он не умел совершенно, поэтому средства добывал относительно честно — попрошайничал и таскал баулы торгашам), но нигде барского дитяти не нашли. Дитятке было семнадцать весен, оно вполне сносно успевало по школьной программе — ему, между прочим, предстояло сдавать ЕГЭ, — и вот исчезло, подлое.
Двое-из-ларца (так именовала охранников Лиана Степановна) тихо зверели и поклялись друг другу выдрать барчука, едва отловят. Не нужно думать, что Одинаковы-с-лица (а так Николаев называл сам барчук) были какими-нибудь тупыми братками, это вовсе не так.
Коля-второй, например, закончил местный физмат и, между прочим, несколько раз помогал Марине Васильевне хоронить ее зверей, а просто Коля имел первый юношеский разряд по шахматам. Такое уж им выпало счастье: вырасти здоровыми, красивыми парнями одного типа внешности, неробкого десятка. Аскольд подобрал их сам, когда хозяйка (барыня, как ее называли Двое-из-ларца) распорядилась нанять толковых ребят в охрану. Барчук Николаям скорее нравился, но, едва у него начинались эти закидоны с окнами и дверьми, — готовы были растерзать.
К чести Одинаковых-с-лица следует заметить, что все маршруты и знакомства своего подопечного они знали досконально. Например, Альбин Петрович довольно близко знался с Андрюшей. Этот здоровенный детинушка в пузырящихся трико и резиновых сапогах, умственно отсталый с детства, был королем уличных реприз и всеобщим любимцем Большой Ольховки. Издалека он кажется большим ребенком, но стоит подойти ближе, и вы начинаете понимать, что встречаете Андрюшу не первый уже десяток лет, и загорелое детское лицо покрыто белыми морщинками у глаз, и волосы седые… Потом десяток шагов назад — и время опять невластно, и вы хихикаете, когда Андрюша подходит к этакой расфуфыренной даме и говорит нараспев:
— Привет! А ты похудела! Ножки тонкие, жопа толстая!
Дамочка не знает, куда деваться, а кавалер стоит, ждет ответа: он же светскую беседу начал. Мало кто отваживался продолжать подобный разговор, а одна тетка возьми да скажи:
— Ты тоже похорошел!
— Правда? — обрадовался Андрюша. — Ну тогда пойдем, жениться будем…
Иногда он сидит с бабками, торгующими семечками, и рассказывает о комнатных цветах:
— Прихожу домой, а там фиалки. Смотрят такие, хитрющие такие… Я говорю: «Ну что смотрите?» А они хитрые, смотрят, ничего не говорят… А герань не смотрит, она скромная. Герань сильней люблю.
Мало кто знал, что Андрюша рисует. Рисует одно и то же — дома и окна. Пиворас был среди избранных.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
